Верный расчёт - Страница 20

Характеристика, данная ему покойной сестрой, тут ни при чем. Ингрид казалось, что она знает Ральфа всю жизнь. Это чувство было странным, необъяснимым, но чрезвычайно сильным.

Внезапно она вспомнила, что в комнате Эрни стоит фотография ее самой и Урсулы, ахнула и побежала наверх.

Ральф сидел на полу и помогал мальчику ставить игрушечных лошадок на трассу в виде восьмерки, подаренную ему на прошлое Рождество. Яблоко от яблони недалеко падает, подумала Ингрид, быстро закрыв фотографию плюшевым медведем. У нее тряслись руки. Вот дура, чуть не попалась! Нет, нужно положить этому конец. Если Ральф будет рядом изо дня в день, она не найдет себе места от страха. Рано или поздно он догадается, что Эрни его сын.

Значит, он не должен быть рядом. Все, говорить больше не о чем. Это грозит ее душевному спокойствию. Впрочем, как ни стыдно признаться, ее физическому спокойствию это грозит еще сильнее. Ральф пробуждает в ней нестерпимое желание, а она не хочет его желать.

— Этого достаточно. Ну что, начинаем скачки? На старт, внимание, марш! — скомандовал Ральф.

Эрни нажал кнопки на пульте управления, и одна из лошадок рванулась со старта. Она заметила, что Ральф запустил вторую фигурку, только тогда, когда лошадь Эрни добралась до середины ипподрома. Уважение, которое проявлял Ральф к чувствам ребенка, заставило Ингрид смягчиться. Он бурно радовался, когда лошадка Эрни первой пересекла финишную черту.

— Это как минимум триста очков!

Эрни поднял фигурку и рассмотрел ее.

— Откуда вы знаете?

— За каждую победу жокею начисляется определенное количество очков. В конце года эти очки складываются и выявляется победитель сезона, — объяснил Ральф. — Обычно за победу дается двести семьдесят очков, но некоторые скачки имеют особый статус и за победу на них начисляют больше очков. Я уверен, что эти скачки особенные.

— Когда я вырасту, обязательно стану жокеем, — решительно сказал Эрни.

У Ингрид упало сердце. Неужели гены фон Бамбергов так сильны?

— У нас еще будет время подумать об этом, — сказал Ральф, помогая мальчику подняться. — А пока что пойдем запускать твоего змея.

Когда они шли на лужайку, Ингрид была готова поклясться, что эта хлипкая штуковина ни за что не поднимется в воздух.

Ральф принес с собой моток вощеных ниток и ручку в виде буквы «Т», привязал к змею нитку и показал Эрни, как запускать его в воздух. К изумлению Ингрид, утлую конструкцию из разноцветной бумаги, деревянных планок и клея подхватил ветер и унес высоко в небо, сделав несовершенства игрушки невидимыми.

— Мама, посмотри, он улетел выше, чем в школе! — воскликнул Эрни, заставляя змея то нырять, то подниматься.

— Чудеса продолжаются, — пробормотала она и, подчиняясь порыву, тронула Ральфа за предплечье. — Спасибо.

Ладонь Ральфа легла на ее руку.

— Я очень рад.

— Вы говорите так, словно это правда.

Он поднял бровь.

— Ингрид, это наслаждение не только для Эрни, но и для меня. Я помогал ему с удовольствием. Он чудесный мальчик. Вы можете им гордиться.

— Я всего лишь помогла проявиться тому, что было заложено природой, — покраснев до ушей, возразила она. Говорить с Ральфом об Эрни было чрезвычайно рискованно, но выхода у нее не было. В конце концов, именно этот мальчик объединяет нас с ним, подумала она.

И тут же поняла, что это не вся правда. Ее одолевает желание, жгучее и сильное. Если бы Ральф не коснулся ее руки, она могла бы уйти. Впрочем, расстояние ничего не решает. Сегодня ночью он не был в ее комнате, но вполне мог бы быть. Учитывая ее душевное состояние.

— Вы хмуритесь. Что случилось? — спросил он.

Поскольку сказать правду она не могла, пришлось выкручиваться.

— Думаю, как отвлечь Эрни от запуска змея. Завтра рано утром мы идем в зоопарк, а мне еще нужно приготовить еду для пикника. — Она ухватилась за этот предлог, чтобы поскорее уйти.

— Раз так, ступайте. Я присмотрю за ним, а вечером приведу домой.

Оставить Эрни наедине с Ральфом? Ни за что!

— Вы очень добры, но я не хочу злоупотреблять вашим временем.

— Я с удовольствием сделаю это. А вы сможете заняться своими делами.

Он убрал со лба прядь темных волос и так этим жестом напомнил Ингрид Эрни, что у нее сжалось сердце. Она покачала головой; страх за сына сделал ее тон резким.

— Спасибо, не стоит.

Было видно, что он разочарован.

— Что ж, тут последнее слово за вами… — Ральф замешкался, что было на него не похоже. — Я хотел пригласить вас обоих пообедать.

Ее чувство опасности тут же воскресло с новой силой. Но кому грозит опасность: ей или Эрни? Она многое отдала бы, чтобы понять это.

— Я уже приготовила обед. — Как бы ей ни хотелось позвать Ральфа к столу, она этого не сделает.

— Вы не сможете всю жизнь убегать от того, что происходит между нами, — заставив ее вздрогнуть, сказал он.

— Я ни от чего не убегаю! — без зазрения совести солгала она. — Вы без предупреждения вторгаетесь в мою жизнь и ждете, что я все брошу!

— Ингрид, я не жду, что ради меня вы все бросите. Просто оставьте немного места для того, что может случиться.

— Вы уверены, что я хочу этого?

Ральф смотрел ей в глаза, не давая отвернуться.

— Хотите. Об этом сказал ваш поцелуй. Значит, вопрос заключается не в том, случится это или нет, а в том, когда это случится.

Снова эта королевская уверенность в себе. Обладай Ингрид хоть частью такой уверенности, она сказала бы, что Ральф ошибается. Она даже пыталась это сделать, но улыбка Ральфа говорила, что он видит ее насквозь.